Блог

Непростой выдалась работа над спектаклем «Толстой.Дьявол» по одноименной повести Льва Николаевича. В первую очередь, конечно, потому что эта была первая работа с классическим материалом и «ударить в грязь лицом» никак было нельзя. Имя требовало соответствующего отношения к авторскому тексту, ответственности в передаче заложенных автором смыслов. Хотелось вложить и новые, современно звучащие ноты. И наше, авторское видение, раскрываемой темы.

Главный режиссёр Живого театра, Сергей Пантыкин, предложил поработать над постановкой еще в 2019 году. Незадолго до начала пандемии мы успели разработать концепцию и подготовить эскизы костюмов (художник по костюмам Мария Масловская). По понятным причинам работа над темой была приостановлена.

Спустя три года Театр смог получить грант Российского Фонда культуры. За время пандемии мир стал другим, поэтому некоторые разработанные ранее решения уже не могли вписаться в новое настоящее. Пандемия незаметно и оттого неожиданно изменила мир. Что-то пришлось начать сначала.

История, которую нам предстояло рассказать, проста и незатейлива, коих в жизни множество. Хотелось подать ее так, чтобы она стала толчком или, как сейчас модно говорить, - «триггером», побуждающим зрителя к размышлениям и саморефлексии. И мне кажется, что режиссёр нашёл нужное решение. Борьба со страстью и победа над ней. Но какой ценой?..

Известно, что повесть автобиографична. Биографы показывают нам Толстого, как человека страстного и увлекающегося. Его сердце легко вспыхивало и так же быстро охладевало, он сожалел о своих приключениях и раскаивался в них. Предполагается, что в главном герое автор видел себя. Или, скорее всего свои запоздалые раскаяния, неверно принятые решения.

Спектакль задуман как исследование чувств главного героя и расследование произошедших событий. Два персонажа восстанавливают цепь событий. Именно это предопределило появление на сцене решёток и арматуры, постепенно собирающейся в клетку. Она должна была символизировать муки и метания человека, как запертого зверя. Кроме того, поскольку речь идёт о разрушении семьи и как таковой семьи самого писателя, то перед нами появляется дверь в обрамлении разрушенных кусков стены старого особняка, а задником служит огромный кусок кирпичной стены с растрескавшейся штукатуркой, за которой происходят основные события.

В спектакле нет стремления к документалистике, даются только намёки, да и те скорее символические, смысловые. Гнетущая обстановка, мерцающий свет лампы, как символ перегорающей жизни главного персонажа, создают обстановку, которая помогает зрителю ощутить разрушающую душу героя страсть, мечущегося в поисках спасения.

В фантасмагоричной обстановке есть только один предмет реальности – это кресло самого автора Льва Николаевича. В нём скрывается оружие, как олицетворение самой рукописи, которую прятал Лев Николаевич от своей жены, Софьи Андреевны. Лев Николаевич написал два варианта окончания повести и оба скрыл от своей супруги. Нет документальных свидетельств, объясняющих причину скрытности Льва Николаевича, но мы предположили, что автор понимал и глубину своего падения и безвыходность этой ситуации для себя. Он считал оба описанных им «выхода» преступными, невозможными для человека христианской культуры.

Каждая минута спектакля разрушает жизнь главного героя, его душа распадается как стены старого особняка. Спасти себя герой может, только уничтожив своего дьявола. Но кто это? Его любовница Степанида или он сам? Кто был дьяволом для Льва Николаевича Толстого, написавшего две концовки рассказа, в которой погибает кто-то один: или любовница или сам главный герой? Концовки с «хеппиэндом» нет. Кажется, что автор нашел для себя ответ.

Не всё мне кажется убедительным в найденных нами решениях, но спектакль случился. Спорный, сложный и эмоционально насыщенный но, как мне кажется, настоящий. Он современен, но при этом не чужд мысли автора.

Я очень рад, что мне посчастливилось поработать над крайне непростым произведением великого классика. Это дорогого стоит для меня как личности и как сценографа.